Венесуэла. Одна страна, две разные истории.

15-Сентября-2014

История 1. Бледнолицый Гринго.
Автор: Саймон Блэк.

Для бледнолицего гринго, уровень его испанского был безупречен. Оба мы сидели в зале ожидания бизнес-класса аэропорта, и та легкость, с которой он болтал по-испански на своем мобильном, привлекло мое внимание.

Стандартно, учитывая его светлокожее лицо и однозначно европейский стиль одежды, я бы предположил, что он – аргентинец; однако же в его речи начисто отсутствовали традиционные аргентинские “Ш” и “Ж” (вместо Й), использование Vos вместо Usted. (Прим. Марка – аргентинцы и вправду и говорят, и выглядят по-другому, и их бывает очень легко отличить)

Я был озадачен. И у меня было много времени, благодаря непонятной задержке рейса, поэтому, когда он закончил свой ​​разговор, я спросил его (на испанском) откуда он.

“I’m originally from Britain, ‘mate.”. И должно быть, заметив мое удивление, услышав его чистый королевский английский, продолжил: “но я живу в Каракасе на протяжении уж более 20 лет.”

Само собой разумеется, этот последний факт породил продолжительную беседу между нами о политике Чавеса (дело было в 2012 году), реальной плачевной ситуации в стране, и о том, что он делает для того, чтобы защитить себя. Я назову его Джон.

Но важно знать откуда происходит человек, для того чтобы получше понять его мотивы.

Джон – инженер по образованию и приехал первоначально в Венесуэлу в конце 80-х, для того, чтобы помочь спроектировать и построить новый завод для крупной европейской компании. Так он проработал несколько лет, и когда у него появилась возможность начать свою собственную фирму, он сразу же воспользовался этой возможностью.

В течение последующих двух десятилетий, Джон создал фирму по проектированию и строительству помещений, специализируемых на работе с опасными материалами, стерильно чистыми рабочими помещениями и т.д. (все это для западных заказчиков).

Его бизнес, основанный в Каракасе, оказался успешным. Он до сих пор живет в городе со своей прекрасной венесуэльской женой, детьми, и несколькими внуками. Семья, пошутил он, была его якорем …и единственной причиной, почему он до сих пор еще в Каракасе, несмотря на все глупости, которые учиняет там Чавес.

По описанию Джона, Чавес из Венесуэлы, будто специально пытается сделать Кубу – любой предмет крупнее велосипеда и прибыльнее лимонадного стенда, принадлежит или контролируется правительством.

Времена в Каракасе “до Чавеса” Джон описывал как приближенные к райским, даже несмотря на случайные политической волнения и экономическую нестабильность. “В начале 90-х,” сказал он, “нестабильность, по крайней мере, была предсказуемой … и многое можно было предугадать и спланировать. Сегодня же никто не знает, что этот парень (Чавес) будет делать дальше … и меньше всего он сам. Несколько лет назад я стал опасаться за свой бизнес”.

Итак, что же сделал успешный британский предприниматель, живущий в быстро угасающей социалистической стране?

Первое, что он сделал по приходу Чавеса к власти – вывел деньги из страны … и это был очень правильный ход, потому как через некоторое время правительство ввело жесткий валютный контроль (сродни сегодняшнему Аргентинскому).

Сегодня, Джон имеет в Венесуэле небольшой долларовый запас и несколько золотых монеты, плюс достаточно денег в местных банках, чтобы оплатить ежемесячные счета. Не более того.

И поскольку он англичанин, и ему не нужно беспокоиться об уплате налогов своей королеве (Прим Марка – в отличие от американцев), то он также открыл счета в банках Швейцарии и Чили, деноминированные в долларах США. При этом он понимает, что доллар – далеко не лучший выбор, но для Венесуэлы, также, как и для многих других стран Лат Америки – доллар до сих пор король и оплот стабильности.

В начале 2000-х, после неудавшегося переворота против Чавеса (спровоцированного ЦРУ), Джон начал агрессивно расширять свой бизнес и открыл филиал в Чили. Чилийский филиал служит своеобразной страховкой, и случись что-то плохое в Венесуэле, он сможет мгновенно туда переместиться.

“Мой бизнес зарегистрирован в Венесуэле … что менее чем оптимально — я предпочел бы владеть панамской компанией и вести бизнес в Венесуэле через нее, но Чавес делает это практически невозможным, и заставляет открывать предприятия местные.

В личном же плане, его почтовый и электронные адреса находятся в Швейцарии. Все физическое, что приходит ему по почте, компания сканирует и отправляет по электронной почте, или может переслать в любой пункт мира по запросу.

Он и его жена имеют также домик на побережье Испании, куда он и его семья намерены уехать, если ситуация в Каракасе станет намного печальнее.

Я спросил: “Так что же именно конкретное сподвигнет тебя на то, чтобы уехать из страны. Что должно будет случиться?”

Не долго думая, он ответил, “физическое вторжение правительства в мой дом. В этом случае на следующий день су уже будем сидеть в аэропорту. Я осознаю, что я должен сделать это, пожалуй, уже сегодня, но как я уже сказал, моя семья – мой якорь, и пока что она удерживает меня в Венесуэле”.

————————–
С вами Марк.

Это был рассказ о человеке с трезвым взглядом на жизнь, человеке готовому к тем многим неприятностям, к которым может привести правительство той страны, где он в данный момент живет. История эта довольно давнишняя, так как дело происходило еще при последних днях Чавеса, когда, как оказалось, все еще было более-менее спокойно и благополучно.

С тех пор, Чавес умер, пришел его приемник – Мадуро, человек “настолько же ненормальный, но при этом еще и куда более глупый” (по словам одного венесуэльца-студента, которого я встретил в Аргентине всего 3-4 дня назад)

История 2. Куда менее бледнолицый венесуэлец.
Автор: Марк Свобода.

К сожалению, история этого юного венесуэльца куда менее позитивная, чем первая, и для контраста, я расскажу вам ее тоже. Назовем моего нового друга Алекс (по правде, я не помню его настоящего имени). Отец Алекса всю стою жизнь был успешным предпринимателем, держал сеть пиццерий в городе под названием Маракайбо, недалеко от границы с Колумбией. Алекс с юных лет помогал своему отцу и в данный момент учится на инженера-механика у себя в городе.

С тех пор как умер Чавес и пришел Мадуро, все стало только усугубляться – экономика проваливаться в еще более глубокую бездну; преступность захлестнула улицы городов. Со слов Алекса, просто прогуливаться по улицам, особенно после заката, практически где-либо в Венесуэле в последние годы стало невозможно. Вероятность того, что тебя ограбят или просто убьют за твой не такой уж новый смартфон, стала слишком велика. Венесуэла на данный момент является самой опасной страной нашей планеты, наряду с Гондурасом…

Страна по сути разделилась на два лагеря – лагерь получателей (большинство населения сидящая на многочисленных гос. пособиях и субсидиях и являющихся сторонниками “чавизма”) и лагерь отдающих (то относительное меньшинство работающих и успешных людей, которые за все это платят, и которые, естественно выступают против режима).

Студенты (влкючая самого Алекса) и все более-менее здравомыслящие люди постоянно протестуют и улицы венесуэльских городов в разгар столкновений больше походят на места полномасштабных военных действий с погибшими и ранеными. Покинуть Венесуэлу становиться все более сложно, и хоть официальных ограничений не существует, но если у тебя нет долларов США (а купить из люди не имеют право), то и билет на самолет купить вы также не сможете. Официальные венесуэльские линии же, продающие билеты за местную валюту, имеют жесткие квоты на выезд. Алекс, например, собирался в путешествие в Аргентину изначально не один, а со своей невестой, родителями и сестрами. Билеты же, как это не невероятно, одобрили и продали ему одному.

По его словам, теперь все, кто может, бежит из страны в США, Панаму, а также соседнюю, куда более стабильную Колумбию, зачастую в качестве беженцев (что звучало бы просто невероятно всего лишь 10 лет назад). На вопрос почему же не уезжает из страны его семья, он ответил, что у них нет никаких вторых паспортов, ни ВНЖ, ни ПМЖ, ни в одной другой стране. Как нет у них и знаний, как все это можно сделать.  И теперь, года венесуэльский железный занавес почти опустился, сделать все это стало куда более сложней, чем всего несколько лет назад.

Две разные истории, две разные судьбы. И хоть я точно и не знаю, что произошло с Джоном, британцем, за последние два года, у меня нет сомнений в том, что если он и остался в Венесуэле, то только по своей доброй воле, и потому, что он видит в этом смысл. В случае же Алекса и его семьи, все обстоит совсем по-другому. Сделать они этого элементарно не могут из-за многочисленных ограничений. Знаний, как это сделать и куда ехать, у них тоже нет. Никто их нигде не ждет. Остается только дивиться, почему они не задумывались об этом раньше? Ничего не предприняли? Неужели было не было видно, куда все идет?

К чему я это все рассказываю? Хочу быть уверен в том, что вы не окажетесь когда-либо в ситуации Алекса и его семьи.

Оставайтесь с нами,
Марк Свобода.